http://lib.icr.su/node/248А судьи кто?..
(О диаконе Андрее Кураеве)
Иеромонах Иоанн (Коган)
Синайская архиепископия
«Братья мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный...»
(Иак. 3:1-2)
О вы, которые восчувствовав отвагу,
Хватаете перо, мараете бумагу,
Тисненью предавать труды свои спеша,
Постойте — наперед узнайте, чем душа
У Вас исполнена — прямым ли вдохновеньем,
Иль необдуманным одним поползновеньем,
И чешется у вас рука по пустякам...
...Ужели все молчать да слушать? О беда!..
Нет, все им выскажу однажды завсегда...
(А. С. Пушкин. 1833 г.)
Недавно вышла в свет новая книга под названием «Оккультизм в Православии» ставшего уже знаменитым дьякона Андрея Кураева. Исследуя с православной точки зрения множество появившихся в последнее время книг духовного содержания, автор дает им свою оценку. Останавливает он свое внимание и на книге «Отец Тихон. Последний великий русский старец на Афоне», житие которого я перевел с новогреческого и издал в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре весной 1997 года.
Появление этой книги о старце Тихоне вызвало у дьякона Андрея большое недоумение, которое он так выразил в своем исследовании :
«В наших духовных школах и монастырях слишком часто говорится о том, что ереси и модернистские учения обычно исходят от чрезмерно умничающих людей, оторвавшихся от живой церковной и монашеской традиции. Но вот я, книжник (выделено мною. — Иером. Иоанн), беру в руки книги о монахах (и даже написанных и изданных монахами) и говорю: «Слушайте, да именно здесь проповедуется что-то новое, иное, не похожее на то, чему меня учили семинария, беседы духовника и книги отцов!». Я, например, привык считать, что до последнего своего дыхания не должно христианину отлагать покаянное делание и смотреть в наступающую вечность со стопроцентною уверенностью в благом исходе. Отцы древности в минуту исхода плакали о том, что еще не положили начала покаянию и христианской жизни... Понятно, какое недоумение породил во мне такой рассказ о современных старцах.
— В один из тех уже последних дней вышел я из келлии, — продолжает свое повествование отец Паисий, — чтобы принести ему немного воды. Когда же я вернулся и вошел снова в его келлию, он посмотрел на меня с недоумением и, как бы не узнавая меня, вдруг спросил:
— Ты кто? Святой Сергий?
— Нет, отче! Я монах Паисий.
— А!.. Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом. Куда они ушли?
Тогда я понял, что происходит нечто необычное и старец сподобился посещения небожителей, и спросил у него:
— Что же тебе сказала Богородица?
— Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придет и возьмет меня к Себе.
Был как раз вечер 7 сентября 1968 года (т. е. 20 сентября по новому стилю), предпразднество Рождества Пресвятой Богородицы. И ровно через три дня, 10 числа, он упокоился во Господе.
На праздник Рождества старец сказал мне:
— Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю теперь благословить тебя.
Весь тот вечер в продолжение трех часов старец держал руки свои на главе моей и непрестанно благословлял и целовал меня с великой любовью, ибо отходил от земли уже навсегда.
— Сладкое чадо мое, — говорил он, — мы будем иметь драгоценную любовь с тобою навеки. Ибо ты будешь молиться здесь, на земле, а я о тебе там, на небе! Верю я, что Господь помилует меня грешного, ибо шестьдесят лет я пробыл здесь монахом и непрестанно умолял Его: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!»
— Теперь я буду у Господа в раю, — продолжал сокровенную речь свою кроткий старец, — а ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя[1].
Не берусь судить опыт духовных людей (подчеркнуто мною. —О.Иоанн). Непривычное, новое и иное — не всегда значит ложное. Но издателям этой книжки не могу не заметить: зачем же массовым тиражом издавать книжки с речениями, столь явно отличающимися от церковного предания? Зачем расшатывать церковные традиции в самой главной их скрепе? Зачем бороться против малейших изменений в малом, во внешнем, в обряде и при этом проповедовать изменение в самом существенном, а именно: в духовном настрое православного христианина? Ведь, прочитав такой рассказ, можно преисполниться доверия к протестантской литературе, которая как раз полна самоуверенными заявлениями людей, убежденных в неотвратимости собственного спасения... Может действительно свят описанный в этой книжке старец и богопросвещенны его слова и переживания. Но стоило ли их сегодня публиковать? Стоило ли сеять недоумения?»[2]
Прочитав этот отрывок и комментарии дьякона Андрея из приведенного им описания последних дней жизни старца, я был просто потрясен! Как он мог дойти до таких нелепейших выводов и рекомендаций? Воистину, как говорит Александр Сергеевич Пушкин, «нас всех учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь»! Только голое книжное знание может явиться причиной такой его слепоты!
Да, книга об отце Тихоне была издана большим тиражом и очень быстро разошлась она и в России, и по многим странам света, попала и на Афон, и в Грецию, и на Синай, и в Палестину, и в Грузию — на Кавказ, и в азиатские республики. Покупали ее русские люди и в прибалтийских, и в европейских странах, таких, как Италия, Франция, Германия, Австрия, Швейцария, и других, а также и в Америке. Житие святого старца всем очень понравилось, многие искренно благодарили. Подарил я ее и патриарху, и архиепископу Сергию, управляющему делами Московской Патриархии. И он поблагодарил меня за этот перевод и подарок русскому читателю. И ни от одного человека не слышал укора или возмущения. И вот нашелся один только дьякон Андрей Кураев, который сделал такие выводы из выхода в свет этой книги, что я до сих пор не перестаю удивляться. Я читал его книги и встречал в них ошибки, но никогда не дерзал поучать его и указывать ему на них. Но вот прочтение этой последней его книги «Оккультизм в Православии» родило во мне непреложное желание поговорить с ним. Я дважды звонил к нему и попытался объяснить ему его заблуждения, и просил, чтобы он печатно извинился за дерзость судить то, чего не понимает. Но он отказался это сделать, упорно настаивая на своем.
— Что ж, — сказал тогда я ему, — мне придется публично в печати посрамить тебя, и это, к сожалению, будет на руку тем твоим недругам, которых ты за время своих «духовных» баталий успел приобрести.
Во-первых, дьякон Кураев говорит, что не берется судить опыт духовных людей, но тут же наводит суд на святого старца, духовный опыт которого совсем не понял (и, похоже, не способен понять), — вот почему и смутился. Но ведь он вырвал из контекста всей книги приведенный им отрывок, где как раз только и говорится о покаянном делании о. Тихона, духовных дарах и посещениях Божиих, которых он сподобился за свое покаяние! Так что укорения его в адрес издателей являются дерзостью и неправедным судом. Следует сказать ему, что прежде, чем входить в опыт духовных мужей и судить его, нужно снять обувь (разумею ветхий свой разум), ибо земля, на которую человек хочет вступить, свята есть. После прочтения книги дьякона Андрея я связался с ним по телефону и задал вопрос:
«Старец Тихон 60 лет провел в непрестанном покаянии и плаче о грехах, а ты сколько?». На это он ответил: «Еще нисколько». Так как же можно при таком состоянии дерзать судить духовного мужа, покаяние которого принял Сам Господь, дав пережить ему подлинное Воскресение, одарив Своего раба обильной благодатью Святого Духа, Духа, Который и давал ему в последние годы предвкушать аромат будущего блаженства и извещал внутренне о спасении и будущей жизни в Царствии Небесном.
О. Тихон уподобился тем мужам, которые, «распяша плоть со страстьми и похотьми», поднялись на особую духовную ступень и вошли в нетленную свободу живого Богообщения[33], в котором подвижник реально ощущает свое обожение, а потому не боится смерти, ибо Дух, живущий в нем, соделавает его наследником Вечности. Он воистину становится земным ангелом и небесным человеком. Эта тайна сокрыта от нас, валяющихся в своих грехах. Но такие святые, как преподобный Иоанн Лествичник и наш старец преподобный Силуан Афонский, знали о ней и свидетельствуют об этом в своих писаниях. Преподобный Иоанн говорит об этом в своем двадцать девятом слове в «Лествице», которое так и называется: «О земном небе, или о богоподражательном бесстрастии и совершенстве, и воскресении души прежде общего Воскресения». «Бесстрастие, — говорит он, — есть Воскресение души прежде Воскресения тела... Бесстрастие есть небесная палата Небесного Царя. Многие обители суть селения внутри сего града, а стена горнего оного Иерусалима есть прощение согрешений»[4]. А старец Силуан открывает нам, что мужи совершенные ничего от себя не говорили, они говорили только то, что давал им Святой Дух. Так вот, будучи совершенным мужем, то есть бесстрастным, о. Тихон говорил о наследии им неба и вечного рая только потому, что об этом ему открыл сам Господь Своею благодатию.
Такую благодать получил некогда Симеон Богоприимец, почему и воскликнул: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое...» (прошу правильно понять приведенный мною пример).
И апостолы, и первые христиане жили возвышенной, всеосвящающей верой и опытно вкушали уже здесь на земле эту радость будущего века. Они ведали, что Господь уготовал им рай. Слова Христа: «Не бойся, малое стадо, ибо Отец мой благоволил даровать вам Царство», усваивались ими опытно, как непреложная истина. Они жили в постоянном желании встречи с Живым Богом. «Ей, гряди, Господи Иисусе!» — было у них на устах. Сам апостол Павел свидетельствует: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил. А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его»[5] (2-е Послание к Тимофею, 4:8).
Преп. Антоний Великий так говорил о себе: «Вся протекшая довольно долговременная жизнь моя была не что иное, как непрестанный плач о грехах моих». Но вот, почувствовав приближение смерти, он призвал к себе особенно любимых учеников своих и сказал им следующее: «Наконец, любезные чада, пришел час, когда я, по слову Божию, должен отойти к отцам моим. Господь уже зовет меня, я сам уже жажду видеть небесное...»[6] По этому его признанию можно заключить, что Дух Божий открыл ему заранее о будущей блаженной жизни. Но такой настрой, согласно высказыванию дьякона Андрея Кураева, оказывается на руку протестантам, ибо тут видна стопроцентная уверенность в благом исходе. Значит, преподобный Антоний Великий этим признанием нарушает церковное предание и расшатывает церковные традиции?
Преп. Иоанн Лествичник в пятом своем Слове о покаянии говорит: «Никто из плачущих о грехах своих не должен ожидать, что при исходе из сей жизни получит извещение о прощении. Неизвестное недостоверно». Но далее, продолжая, замечает, что кающийся должен просить об этом и приводит слова псалма: «Ослаби ми извещением, да почию, прежде даже не отъиду» (Пс. 38:14) отсюду без извещения». И потом уже подчеркивает: «Где Дух Господень, там разрешаются узы (2-е Посл, к Коринф. 3:17), где смирение глубочайшее, и там разрешаются узы; а не имеющий ни того, ни другого пусть не обольщает себя, ибо он связан»[7]. Таким образом, из этих важных слов мы делаем следующий вывод: если человек будет услышан в своем покаянном плаче, и Дух Господень известит его о прощении, то этот же самый Дух и разрешает узы духовной смерти, человек переживает свое подлинное духовное воскресение и получает ту свободу от греха и от рабства страстей, которая и называется спасением. Ибо, как говорит Христос, где Дух Господень — там свобода. И основанием этой свободы является, по слову Лествичника, глубочайшее смирение, при котором разрешаются узы. Вспомним слова псалмопевца Давида, «смирихся и спасе мя Господь». Дух Святой есть Любовь и, почивая в праведниках, он изгоняет страх. Антоний Великий говорил: «Я уже не боюсь Бога, а люблю Его». «Так он сказал потому, — комментирует вышеприведенные строки наш преподобный старец Силуан, — что в душе у него была большая благодать Святаго Духа, Который свидетельствует эту любовь... Но кто не имеет великой благодати, того Святые Отцы учат покаянию». Эти слова святого старца для нас очень важны! Из них мы должны понять, что в покаянии, необходимом для спасения, великие святые находились до момента получения ими этой самой благодати, а после получения ее уже в основном славословили Творца. Но, наученные от Него духовной мудрости и покаянному деланию, этим самым деланием потом уже удерживали себя в состоянии смирения, чтобы сохранялась и могла жить в них эта самая благодать, дарованная им свыше. Вот как об этом говорит наш преподобный старец Силуан: «У кого уже побеждены страсти, тот уже не имеет борьбы, а только всячески блюдет себя, как бы не впасть в грех. У этого человека благодать большая и ощутимая, — подчеркивает в своих Писаниях старец и далее пишет: — Но кто чувствует благодать и в душе, и в теле, тот совершенный муж — и если сохранит эту благодать, то тело его освящается, и будут мощи»[8]. Из описания жития старца Тихона мы как раз и видим, что он имел именно такую благодать. Мне рассказывал антипросоп, то есть представитель Афонского монастыря Дионисиат, старейший монах о. Феоклитос, что часто встречался в Карее (столице Афона, где он жил как представитель монастыря) со старцем Тихоном, который всегда был радостный, светоносный, и при встрече с ним повторял часто только два слова: «Агио Пневма, Агио Пневма», то есть «Святый Дух, Святый Дух». Из этого описания видно, что старец, как и преподобный наш Силуан, так часто избыточествовал благодатью, что ничего, кроме восторга «о Дусе Святе» и выразить не мог. Такое состояние имели мужи совершенные! Да, были многие такие отцы, которые плакали перед уходом в вечность, не зная, положили ли еще начало покаянию (как это было с преподобным Сысоем Великим), но было и много других отцов, которые испытывали живую радость, ибо имели в этот момент великую благодать, свидетельствующую об их спасении. И мы убедимся в этом на конкретных примерах, которые приведем ниже.
Такую же особую благодать имел и преп. Серафим Саровский. В летописи Серафимо-Дивеевского монастыря, изданной во второй раз в 1903 году архимандритом Серафимом Чичаговым, на странице 418 рассказывается о беседе преподобного с Еленой Васильевной Мантуровой (которой старец повелел умереть вместо ее тяжело больного брата Михаила).
«Ты всегда меня слушала, радость моя, — обратился старец к послушнице Елене, — и вот теперь хочу я тебе дать одно послушание... Исполнишь ли его, матушка?» «Я всегда вас слушала, — ответила она, — и всегда готова вас слушать!». «Во, во, так, радость моя! – воскликнул старец и продолжал: — вот, видишь ли, матушка, Михаил Васильевич, братец-то твой, болен у нас и пришло время ему умирать... Умереть надо ему, матушка, а он мне еще нужен для обители-то нашей, для сирот-то... Так вот и послушание тебе: умри ты за Михаила-то Васильевича, матушка!». «Благословите, батюшка!» — ответила Елена Васильевна смиренно и как будто покойно. О. Серафим после этого долго-долго беседовал с ней, услаждая ея сердце и касаясь вопроса смерти и будущей вечной жизни. Елена Васильевна молча все слушала, но вдруг смутилась и произнесла: «Батюшка! Я боюсь смерти!». «Что нам с тобою бояться смерти, радость моя! — ответил преп. Серафим. — Для нас с тобою будет лишь вечная радость!». Дивный старец Серафим уже здесь, на земле, предвкушал эту вечную радость, — вот почему встречал каждого приходящего словами: «Радость моя, Христос Воскресе!».
Может, дьякон Андрей обвинит и преп. Серафима в «расшатывании церковной традиции, церковного предания в самой главной их скрепе»? Согласно мнению о. дьякона выходит, что в словах «для нас с тобой будет лишь венная радость» и преп. Серафим тоже проповедует «изменение в самом существенном: в духовном настрое православного христианина»? Может, прочитав и эти слова великого богоносного старца, господину профессору Кураеву померещится опасность протестантизма, прививающего своим адептам гордую самоуверенность и убеждение о неотвратимости собственного спасения? Как можно было дойти до такого абсурдного обвинения святого старца Тихона, к которому пришла Сама Божия Матерь вместе с преподобными Сергием и Серафимом Саровским[9] и известила его о том, что после праздника Ее Рождества она возьмет его к Себе, то есть в высочайшие Небесные Кровы, где обитает Она и Сам Господь. Это небесное явление Пречистой Девы абсолютно удостоверяет нас, что отец Тихон стал родным Небу и его святым обитателям. Разве могла Божия Матерь явиться ему и принести столь высочайшее радостное извещение, если бы он был исполнен гордостного сознания, подобно протестантам, что достоин Святого Рая? Ведь «гордым Бог противится, а смиренным дает Свою благодать». И разве слова преподобного Серафима, сказанные им своим чадам, чтобы они приходили на его могилку после его смерти не говорят о том, что он уже знал и ведал о своем спасении и о будущем дерзновении пред Богом[10]. Нечто подобное говорили многие святые старцы, такие, например, как Лаврентий Черниговский и Кукша Одесский. Надо вспомнить и последнее явление самому преподобному старцу Серафиму Божией Матери в сопровождении апостолов и многих святых жен, когда она обрадовала его скорым отшествием, сказав: «Скоро, любимиче мой, будешь с нами».
А если мы вспомним предсказания преподобного Серафима, что он воскреснет и ляжет своими мощами в Дивееве (что как раз и случилось в 1991 г.), то неужели и это не доказывает, что великие святые по данной им благодати ведали о своем будущем заранее и поэтому с великим дерзновением свидетельствовали о нем, этом своем славном будущем, своим ближним. Но вот послушаем далее Серафимо-Дивеевскую летопись о смерти этой самой Елены Васильевны Мантуровой и сравним приводимый отрывок с последними днями жизни старца Тихона. «По рассказам очевидцев, — повествует далее архимандрит Серафим Чичагов, — ея кончина была замечательная. В первую же ночь она видела знаменательный сон. На месте Казанской Дивеевской церкви была как бы площадь или торжище и на ней великое множество народа... Вдруг народ расступился перед двумя воинами, которые к ней подошли. «Иди с нами к Царю! — сказали они Елене Васильевне. — Он тебя к Себе призывает!» Она повиновалась и пошла за воинами. Ее привели к месту, на котором восседали необычайной красоты Царь и Царица, Которые, приняв ее смиренный поклон, сказали: «Не забудь, 25-го числа, мы тебя к себе возьмем!» Проснувшись, Елена Васильевна рассказала всем свой сон и приказала записать число... Только тремя днями пережила она его». Добавлю, что в эти три дня она сподобилась многих откровений во сне от Царицы Небесной. Разве не схожи кончины праведных? Воистину, «честна смерть преподобных его»!
Отец Паисий, кроткий, смиренный ученик отца Тихона приводит сокровенный эпизод из последних дней жизни своего святого старца совсем не для того, чтобы мы попирали ногами по необдуманности сей драгоценный бисер. Эта беседа двух святых людей была сокровенным достоянием только их двоих[11], ибо отец Тихон отходил уже навсегда от земли. И покидая своего любимого ученика, он хотел утешить его: «Сладкое чадо мое, — говорил отец Тихон, – не переставая с великой любовью благословлять и целовать его, — мы будем иметь драгоценную любовь с тобою навеки. Ибо ты будешь молиться обо мне здесь, на земле, а я о тебе там, на Небе!». Это удостоверение старца, что он будет на небе, ни в коем случае нельзя понимать, как гордое заявление самонадеянного праведника. Оно было даровано ему за покаяние Самим Богом, и он только свидетельствовал о сем своему ученику.
И ведь он действительно исполнил свои обещания. И через три года явился отцу Паисию, а потом приходил к нему каждый год из Горнего мира. Об этом как раз и говорится в нашей книге. Значит старец ведал об этом и не был лжецом. Зачем же его хулить и говорить о том, что это его признание (что он будет в раю) на руку протестантам?
Ведь сам старец совсем не искал себе славы и проводил сокровенную подвижническую жизнь в пустыне. Поэтому-то ему и явился после своей блаженной кончины старец Силуан, открыв свое недоумение по поводу выхода книги о нем, изданной его духовным чадом, иеромонахом Софронием Сахаровым. (Явившись о. Тихону, старец Силуан сказал: «Этот благословенный о. Софроний сделал меня известным, чего я совсем не желал»[12]). Разве мог явиться из блаженной вечности преподобный Силуан отцу Тихону, если бы он не был бы с ним одного духа (а именно: желанием жить в безвестности и остаться неизвестным миру, будучи известным лишь Единому Богу). Ведь к прельщенному своей гордой праведностью святой Силуан никогда бы не явился поделиться этим своим недоумением. И этот случай тоже описывается в нашей книге. Надо быть абсолютно слепым и духовно глухим, чтобы не делать выводы из этих событий его жизни.
Конечно же, этой светоносной благодати сии святые богоносные старцы сподоблялись после многих и многих лет покаянного плача и духовного сокрушения. Они от Самого Господа были научены, что сохраняется благодать эта только в смиренной душе. «Держи ум твой во аде и не отчаивайся!» — было сказано в откровении преподобному Силуану. Святые отцы древности познали страшный вред гордости, вот почему и борясь за смирение, осуждали себя во ад. Вот почему преподобный Пимен Великий и говорил своим ученикам:
«Поверьте, чада, где сатана, там и я буду». Но в глубине души, зная, как благ и милостив Господь, верил в то, что Бог спасет его. Преподобный Силуан так выражает это духовное состояние:
«Смиренная душа, хотя бы Господь брал ее на небо каждый день и показывал всю небесную славу, в которой пребывает Он, и любовь Серафимов и Херувимов, и всех Святых, то и тогда, наученная опытом, будет говорить: «Ты, Господи, показываешь мне Свою славу, потому что Ты любишь создание Свое, но мне дай плач и силу благодарить Тебя. Тебе подобает слава на небе и на земле, а мне подобает плакать о грехах моих». Иначе не сохранишь благодать Святого Духа, которую дает Господь туне, по милости Своей».