Рихард Рудзитис о музыкальности Духа

[Надежда Лебедева]

Заводы, изготовляющие скрипки, научились создавать стандартные инструменты из старого, звучной породы клена или, пусть редко, из добротной, изогнутой яблони; и такие скрипки, по признанию знатоков, по своему тонкому звучанию на самом деле имеют отличную тональность. И все-таки, не знаю, может ли какой-то из этих массовых инструментов соревноваться с изделиями рук народных мастеров, которые кусок немого дерева оживили, насытили своей психической энергией, дали ему удивительное благозвучие, сделали скрипку «вещью в себе», «космосом в себе».

Такие мысли во мне пробудились, когда сегодня случайно услышал древнюю мелодию литовского канклеса. Он кажется дивным созданием, в котором каждый аккорд звучит перезвоном небесных колокольчиков, бесконечно чисто, робко, волнующе. Кто знает, быть может, этот старый волшебный инструмент прошел через многие руки творцов, тонкослышащих и виртуозных мастеров, и каждый прилагал свою улыбку душевной ласки, свое сияние духа, вздох сердца и непостижимую боль тоски? Потому больно, если этот ангельский инструмент, иногда попадая в недостойные руки, вздрогнет, застонет в бесстыдных вихрях звуков, которые словно лишают его святости, заставляют потерять первозданный смысл красоты.

Так и великая этическая личность сообщает новый магнетический флюид и благозвучие даже физическим предметам, которых она касается. И более того, не чувствуем ли мы иногда, что и наша душа оживает в теплоте ее сердца, как замерзшая птица в руках святого? Музыкальность ее духа одухотворяет все вещи и наполняет окружающее тайным свечением, розовой аурической атмосферой, ибо там вибрируют, летают искры ее мыслей, импульсы чувств, сокровенные вибрации сердечной любви. Войдя затем во внутренне музыкальную среду этой высокой личности, мы чувствуем близость духа самого мастера, его дыхание, пламя его сердца и заветных мыслей, бесконечно теплое сердечное магнетизирующее свечение.

И все-таки невозможно уподобить великую гармоническую индивидуальность, обладающую космическим сознанием, пусть ветхое тело у нее настолько щемяще ограничено, — личность с ее полифонической тональностью — сравнить с древним литовским канклесом, который звучит в благородной ясности, как только к нему прикоснешься, нельзя ее сравнить и с симфонией всех арф Земли. И даже простое, в своей чистоте звучащее сердце разве может с ней сравниться? Но все же и близость простого, но духовно благородного человека мы нередко переживаем как мелодию, которая волнует, увлекает, делает добрее наше существо. Тембр такого голоса, пусть он слетает с губ седой старушки, в нашей душе отзывается столь захватывающе и светло, как бы слуха касались надземные звуки. В одухотворенную тональность этого голоса сердце все не может прекратить вслушиваться, ибо он насыщен вибрациями светлых мыслей и благодатных чувств.
Так и отношения людей могут быть даром божественной музыки.

Рихард Рудзитис. "Беседы с сердцем"
5.IV.1953 На Пасху