На восточном направлении. Интервью с Л.В. Шапошниковой

[Надежда Лебедева]

На восточном направлении. Интервью с Первым вице-президентом МОО «Международный центр Рерихов», Генеральным директором общественного Музея имени Н.К.Рериха, академиком Л.В. Шапошниковой

Не каждому ученому удается написать триста трудов, в которых есть все - от приключенческих сюжетов до глубоких философских размышлений о культуре... Не каждому удается создать независимый музей, ставший явлением в научном мире... Не каждому путешественнику в одиночку удается за четыре года пройти через всю Центральную Азию... Все вышесказанное - о Людмиле Шапошниковой , генеральном директоре Музея имени Николая Рериха. На днях ей был вручен орден Дружбы за вклад в развитие музееведения и сохранение культурного наследия. Людмила Васильевна - известный ученый и киносценарист, писатель и фотохудожник, философ и путешественник, недавно отметила 80летие. Рассказать обо всем, что делает и сделала эта женщина, - нереально, но просто поговорить о ее удивительной жизни можно.

- Людмила Васильевна, вы из старинного княжеского рода Трубецких. Откуда у вас такой интерес к Востоку?

- Не вижу особого противоречия между моими княжескими предками и интересом к индийской культуре. Трубецкие отличались вольнодумием, а это синоним любознательности, живого ума, умения видеть новое в обыденном и привычном. Еще - волевой характер. Возможно, какие-то из этих качеств я и унаследовала. Но что более важно, так это мои родственники Потанины. Я ведь родилась в Новочеркасске в семье известного путешественника Григория Потанина, и вот он-то и привил мне страсть к познанию нового. Потанин был знаменитым исследователем Монголии и Китая, и документы о его работе хранят некоторые историко-этнографические музеи. Поэтому Восток с детства манил меня, и когда пришло время выбора вуза, я, не колеблясь, решила поступить на восточное отделение истфака МГУ. Это был 1945 год. У России и Индии политические связи были еще слабыми, и тоталитарная политика привела к парадоксу: русскому индологу попасть в Индию было сложнее, чем ансамблю "Березка". Очень трудно было изучать индийские языки, не видя и не чувствуя "живьем" индийской культуры. Я зубрила урду, а затем хинди, ну а уже когда поехала в Индию и начала работать с племенами, то их наречия начали изучаться сами собой.

- И как же вам удалось вырваться в Индию?

- Я защитила диссертацию по рабочему движению в Индии. А спустя два года оказалась в самой Индии и увидела совершенно незнакомую страну! Никакого такого рабочего движения... У меня в голове все перевернулось. И тогда я решила, что раз уж появилась возможность стажироваться в Хайдерабадском университете, то подобный шанс надо полностью использовать. Я целый год ездила по стране, понимая, что в Россию вернусь другим человеком, но сопротивляться этому уже не могла.

- И после этой поездки в Индию вы написали свою первую книгу?

- У меня не было изначально задачи написать книгу, и считала я себя ученым, а не литератором. Я жила в Индии и вела дневники. Но мой научный руководитель, индолог Алексей Дьяков, однажды принялся меня пытать. Ну, сказал он, ты съездила в Индию. Целый год там жила, и что же, ничего не написала? Не верю. Я ему ответила, что есть дневники. Но кому это интересно? Он обрадовался: неси, говорит, немедленно! А через пару недель раздается звонок из издательства "Восточная литература". Оказывается, рукопись уже принята к печати. Вот так и вышла моя документальная повесть "По Южной Индии". Успех меня окрылил. И тогда пошла серия работ про племена: "Мы - курги", "Дороги джунглей", "Тайна племени Голубых гор"...

- Ваши книги объединены одной мыслью - цивилизация губительна для племен...

- Это действительно так. Дело в том, что процесс цивилизации требует смены нескольких поколений. Деньги в сознании первобытного общества не являются ценностью. Мои дикари не общались с внешним миром, и для них многое оставалось неясным - к примеру, чего ради человек гребет под себя деньги и готов даже убить за них. Например, у племени тода не развит денежный обмен. Они меняют молоко на рис. Помогают друг другу бескорыстно. И не понимают, почему помощь может стоить денег. А поэтому оцивилизовать их за пару десятилетий нельзя, а вот разрушить - можно. Цивилизация вообще растет изнутри существующего общества, а не навязывается снаружи.

- Что вам как этнографу показалось особенно интересным в укладе жизни индийских племен?

- В Индии до сих пор сохранился матриархат - самая древняя организация. Женщины становятся во главе племени и обожествляются. Новорожденные принадлежат роду женщины, имя и фамилия ребенка передаются по материнской линии.

- В чем же была роль мужчины в племени?

- Мужчины работают, так же как и женщины. Матриархат - это определенная свобода женщины до брака. Если женщина беременела, то она выбирала себе мужа. Подходила к мужчине, который ей нравился, и говорила: "Ты будешь моим мужем". Когда мне это в племени рассказали, то вышел курьез. Я спросила тода: "А что, если ему жена не понравится? Мужчина может отказать?" Конфуз вышел страшный. Мой собеседник удивленно вытаращил глаза и воскликнул: "Как?! Разве можно отказать будущей матери? Неужели в твоем племени мужчина отказывается от почетной роли мужа?" И мне стало очень стыдно. И за свой вопрос, и за свое "племя".

- Вы не боялись общаться с дикими людьми, которые могли быть настроены агрессивно?

- Они не дикие. Это мы их представляем себе дикими и агрессивными, а на самом деле там удивительное соблюдение традиций, есть понятие духовности и культуры. У племен есть определенные этические правила, в них отношение к женщине играет господствующую роль. Это, кстати, вообще критерий культурного развития человека. Я довольно долго работала с племенами и пришла к выводу, что это наша цивилизация дикая.

- А сейчас племена сохранились?

-Последний раз я видела племя тода в 1972 году. Сейчас у меня информации по племенам просто нет. Но я свидетель гибели племен. Целые общины исчезали на моих глазах. Вот я работаю с племенем - год, два, три... Потом приезжаю, а его уже нет. Разогнали.

- Видимо, именно приобретенный в Индии опыт и его осмысление подготовили вас к тому, чтобы понять и принять учение Рериха, теорию восприятия мира в ключе космического мировоззрения - "Живой этики"?

- Николая Рериха я начала воспринимать через общение с его сыном, ведь я была начинающей студенткой, когда Николая Рериха не стало. Наше знакомство со Святославом Николаевичем состоялось в 1968 году, это он посвятил меня в философию "Живой этики". Николай Рерих нашел подтверждение своей гипотезе об общности культур, индийской и русской. В Гималаях люди носят одежду, орнамент которой очень похож на орнамент одежды нашего Севера. Когда своими глазами видишь близкие рисунки и орнаменты, понимаешь, что у всех древних культур есть общий источник.

- Не могу не спросить: а правда, что Николай Рерих был агентом советской внешней разведки?

- Мы эту версию слышали не раз. Самой громкой была история с журналистом Олегом Шишкиным, с которым мы судились и выиграли судебный процесс. Он назвал Николая Рериха шпионом КГБ, но не привел ни одного документального доказательства. Шишкин ссылается на секретный архив. И малограмотные люди, которые, конечно, в архивах сидеть не будут, верят ему. А в этих документах нет даже фамилии Рериха! Тогдашнему руководителю пресс-бюро Службы внешней разведки генералу Юрию Кобаладзе даже пришлось выступить с официальным заявлением, что Николай Рерих никогда не служил в разведке. По мнению Кобаладзе, все эти слухи могли пойти из-за реального агента, который работал в Китае под псевдонимом Буддист. А Рериха наш дипломат Крестинский однажды в шутку назвал буддистом-коммунистом. Из-за этого созвучия могла родиться вот такая версия. На самом деле, повторяю, у Рериха никогда не было миссии нести коммунизм в Индию. И более того: начало его экспедиции финансировал музей в Нью-Йорке, а в 1926 году Рерих спешно уехал на Алтай, потому что ЧК пыталась взять его под свой контроль.

- Зато английские спецслужбы во главе с полковником Бейли охотились за Рерихом именно потому, что считали его агентом советской разведки. И зимой 1927-1928 годов едва не погубили его экспедицию.

- Да. Англичане все время подозревали, что Рерих шпион. Он слишком упорно шел к своей цели, и никто не верил, что это не политический заказ. Это, конечно, удивительный пример мужества, когда они пять месяцев в ожидании визы в сорокаградусные морозы мерзли в летних палатках на высокогорном плато. У Рериха погиб почти весь караван - девяносто вьючных животных из сотни...

- Зачем вы пошли по маршруту Рериха, да еще одна?

- Однажды я оказалась на том самом месте, откуда начиналась экспедиция Рериха. Что-то перевернулось в моей душе, я захотела пройти этот маршрут сама. А одному человеку на самом деле проще. Чем больше рядом с тобой команда, тем больше нужно ресурсов, времени, сил и внимания. Мое последнее путешествие по Гималаям длилось девять месяцев - и это была абсолютная свобода. Да, никаких гарантий моей жизни и безопасности не существовало. Но я никогда в Индии не ощущала опасности. Для меня она была родной страной. Я легко находила проводников в селениях. И мы шли с ними, придерживаясь маршрута Мастера.

- В книгах о Рерихе и в книгах о вашем собственном маршруте - контраст тональности. Его путешествие - это драма, ваше - научная экспедиция...

- Разумеется, мои трудности несравнимы с его - за мной английская разведка не охотилась. К тому же Рерих поехал в Индию, когда с Союзом еще не было стабильных культурных связей. А я уже работала от Общества дружбы. Но проблемы все же возникали. Скажем, я планирую научную командировку в Гималаи и прошу, чтобы мне ее Министерство образования не ставило на зиму. И они, как назло, отправляют меня туда зимой. Куда мне деваться? К тому же мне лимитируют вес багажа. Но я-то беру с собой тяжелую технику, в том числе фотоаппаратуру, и потому вынуждена отказаться от зимней одежды. Вместо меховой куртки надеваю легкую, а вместо зимних сапог - ботиночки. А зимой в высокогорье, где ветер беспощадный, мало не покажется. Затвор объектива замерзает и начинает медленно менять экспозицию. И я грею фотоаппарат на голом теле, под свитером. Как я выжила в этом холоде, сама не знаю. Но именно благодаря этой экспедиции я и сумела написать свою трилогию о Рерихе. Своими глазами увидела легендарные места, о которых он пишет, и эти живые впечатления оказались незаменимы.

- Тогда же возникла идея создания музея имени Николая Рериха?

- Эта идея принадлежит Святославу Николаевичу, его отец оставил в Индии уникальную художественную коллекцию, которую хотелось сделать достоянием русской общественности. Он попросил меня написать концепцию общественного музея, и это оказалось совсем несложно, хоть я никогда подобными вопросами и не занималась. А вот поиск денег на создание музея стал настоящим мучением. Государство вело себя инертно. В 1987 году Святослав Николаевич встретился с Михаилом Горбачевым, и генсек дал добро. Но распоряжение легло под сукно и пролежало там вплоть до ноября 1989 года, когда Совет министров СССР постановил наконец создать в Москве Центр-Музей имени Николая Рериха. В мае 1990 года мы перевезли спецрейсом из Индии в Москву четыре тонны культурного наследия Рерихов. Руководить этим музеем Святослав Николаевич предложил мне, что, видимо, было логическим продолжением уже начатой работы. Нам отдали под музей уникальную усадьбу Лопухиных, это памятник архитектуры XVII-XIX веков.

- Это ведь был первый независимый музей в нашей стране. Как удалось обойтись без помощи государства?

- Все пришлось делать за счет спонсорских денег. Вначале мы собирали народные пожертвования. Потом пришел меценат, который взял на себя всю тяжесть реставрации усадьбы, подняв ее буквально из руин. "Красное крыльцо" музея, которое мы открыли буквально на днях, восстановлено тоже на его деньги. А вообще наш центр претерпел много мытарств. Когда Союз развалился, госчиновники начали растаскивать собственность. И на нашу уникальную коллекцию объявились хозяева от Минкультуры. И здание у нас отбирали... якобы для пущей заботы со стороны государства. А как это государство о нас заботится, мы уже поняли. Ведь когда мы вытаскивали из руин усадьбу Лопухиных, нам государство не дало ни копейки! Я думала, что не выживу. Тогдашний премьер-министр Виктор Черномырдин подписал постановление о передаче усадьбы Музею Востока. И тогда мы подали в суд. На премьер-министра. И этот суд выиграли.

- Какую работу ваш центр ведет сегодня?

- Сегодня в музее проходят культурные вечера и научные конференции, работает оптический театр, читаются лекции для любителей Востока. Есть научная библиотека. Ведется большая научная работа по исследованию этноса и культуры Индии. Если вы пройдетесь по залам нашего музея, то обязательно обратите внимание на зал "Знамени мира". Там вы сможете увидеть космические корабли и спутники, доставившие на орбиту "Знамя мира", которое Николай Рерих использовал в своем Пакте об охране культурных ценностей во время войны. Это три красных шара, заключенных в круг на белом полотнище, - символ мира, добра и справедливости, который Рерих взял с древнеиндийских наскальных изображений. Мы взаимодействуем с ООН по культурной линии: там, где водружается "Знамя мира", должны быть прекращены любые военные действия. Но, увы, не всегда пушки замолкают...

- И еще позвольте полюбопытствовать: Елена Шапошникова, жена Николая Рериха, - это ваша дальняя родственница?

- Вопрос знакомый. Нет, она просто моя однофамилица, что, впрочем, символично. В совпадении наших фамилий есть одновременно и случайность, и закономерность.

http://www.shield-of-culture.org/viewtopic.php?t=180